Боги и люди

Вмешательство богов иногда ограничивается тем, что они вдохновляют своих подопечных, приняв облик одного из участников сражения. Например:

"И закричала на них белокурая Гера, принявши
Образ могучего Стентора, медноголосого мужа;
Так он кричал, как зараз пятьдесят человек бы кричало:
"Стыдно, ахейцы! Вы трусы! Лишь с виду достойны вы чести".
(Илиада, V, 785)

Иногда боги исцеляют раны, подбадривают, умножают силу кого-либо из героев. Иной раз наоборот — бог лишает врага своего подопечного способности сопротивляться.

Аполлону, чтобы погубить героя Патрокла, приходится прибегать к "божественному рукоприкладству", и делает он это самым подлым образом, сзади:

"Тут, Патрокл, для тебя наступило скончание жизни!
Вышел навстречу тебе Аполлон средь могущего боя, —
Страшный. Но в давке Патрокл не узнал подходившего бога:
Мраком великим укрытый, шагал он навстречу Патроклу.
Стал позади и ударил в широкие плечи и спину
Мощной рукой. Завертелося все пред глазами Патрокла.
Сбил с головы его гривистый шлем Аполлон дальновержец.
(XVI, 790)

В свою очередь, Афина, тоже весьма неблаговидным способом помогает Ахиллу победить предводителя троянцев Гектора (песнь XXII). Подобных примеров в тексте Илиады множество.

Сам Зевс ввязывается в сражение, если оно идет не так, как ему нужно. Например, решив дать временное преимущество троянцам:

"Страшно с Идейской вершины Зевес загремел и ударил
Молнией яркою в войско ахейцев. Увидевши это,
Остолбенели ахейцы, и страх овладел ими бледный..."
(VIII, 75)

Только герой Диомед, сын Тидея, не сробел. Вместе с царем Нестором, на колеснице он бросился на троянцев. однако громовержец не дремал:

"Гибель пришла бы тогда и свершилось бы тяжкое дело,
Были бы загнаны в город троянцы, подобно баранам,
Если б всего не увидел родитель бессмертных и смертных.
Он, загремевши ужасно, блестящую молнию бросил,
Пред колесницей Тидея ударила молния в землю.
Пламя ужасное кверху взвилось от пылающей серы.
Кони, подавшись назад, под ярмом задрожали от страха.
Вон из Нестора рук убежали блестящие вожжи,
В сердце он ужаснулся и так Диомеду промолвил:
"В бегство, Тидид, лошадей поворачивай однокопытных!
Или не чувствуешь ты, не тебе от Кронида победа?"
(VIII, 130)

В другой раз, следуя своему сценарию битвы, Зевс обращает в бегство троянцев, внушая страх Гектору:

"Чтобы товарищ лихой Ахиллеса, Пелеева сына,
Рать конеборных троянцев и Гектора в медных доспехах
К городу снова погнал и дыханье отнял бы у многих,
Гектору прежде всего малодушие в сердце вложил он.
На колесницу взойдя, обратился он в бегство и прочим
Крикнул бежать..."
(XVI, 655)

Но и герои, иной раз, отваживаются поднять руку на богов. И боги оказываются уязвимыми. Особенно свирепствует Диомед, находящийся под покровительством могучей Афины. Увидев, что Афродита пытается вынести из боя героя Энея, Диомед устремляется на нее:

"Сын же Тидея Киприду преследовал гибельной медью:
Знал, что она не из мощных божеств, не такая богиня,
Что боевыми делами людей заправляет на войнах,
Не Энио, города разносящая впрах, не Афина.
Скоро богиню догнал, прорываясь сквозь толпы густые,
Сын многомощный Тидея и острую пику наставил,
И налетел, и ударил ей медью блестящею в руку
Слабую. Пеплос бессмертный, самими харитами тканный,
Медная пика пронзила и около кисти рассекла
Кожу. Ручьем заструилась бессмертная кровь у богини, —
Влага, которая в жилах течет у богов всеблаженных..."
(V, 330)

Диомед грубо гонит богиню с поля боя, и бедняжка вынуждена отступить перед героем:

"Удалилась она, вне себя от страданья.
В болях ужасных Ирида ее увела из сраженья,
За руку взяв. Почернело от крови прекрасное тело".
(V, 350)

Схватывается Диомед и с самим богом войны Аресом, даже одерживает над ним верх — на этот раз с непосредственной помощью Афины, которая стоит рядом с ним на колеснице:

"После того, как идя друг на друга, сошлись они близко
Первым ударил Арес над ярмом лошадей и вожжами
Медною пикой, пылая желанием душу исторгнуть.
Но ухватила рукой совоокая дева Афина
Пику, толкнула ее, и она меж колес пролетела.
После того Диомед размахнулся могучеголосый
Медною пикой. Ее устремила Паллада-Афина
В низ живота, где Арес опоясан был повязью медной:
Пику туда он вонзил и, прекрасную плоть растерзавши,
Выдернул пику обратно. Арес заревел меднобронный
Так же, как если бы девять иль десять воскликнуло тысяч
Сильных мужей на войне".
(V, 850)

Итак, между смертными героями Илиады и богами дистанция не так уж велика — боги сражаются рядом с героями, а иногда даже претерпевают от них.

Описания взаимоотношений между самими богами тоже не внушает особого почтения к бессмертным. Боги ссорятся и склочничают, как люди. Общеизвестно, что ревнивая Гера всячески преследовала многочисленных возлюбленных своего супруга. В Илиаде она коварно соблазняет громовержца, чтобы, утомленный любовью, он уснул. Этим должен воспользоваться Посейдон для помощи ахейцам. Гера пускает в ход весь арсенал женских уловок: наряжается, натирается маслом, красиво заплетает волосы, одевает серьги и драгоценные застежки. Мало того. Она просит у Афродиты соблазняющий талисман. Редкий пример женской солидарности: Афродита...

"... у груди своей отвязала
Пестроузорный ремень, всевозможные чары вмещавший:
В нем и любовь, и желанье, в нем также слова обольщенья,
Те, которые ум отнимают у самых разумных.
Гере она его в руки вложила и так ей сказала:
"На, положи этот пестрый ремень меж грудей своих Гера!
В нем заключается все. И назад на Олимп, уверяю,
Ты не придешь, не достигнув того, чего сердцем желаешь".
(XIV, 215)

Совсем недостойно выглядит и дошедшая до взаимных оскорблений и драки ссора богов:

"Но меж другими богами тяжелая вспыхнула распря,
Страшная. В разные стороны дух их в груди устремлялся.
Сшиблись с шумом великим; земля застонала под ними.
Небо великое гулко на шум отвечало. Услышал
Зевс, на Олимпе сидящий. И сердце его засмеялось
С радости, лишь увидал он богов, друг на друга идущих.
Долго без дела они не стояли. Сражение начал
Щитокрушитель Арес. На Афину он кинулся первый
С пикою медной в руке и сказал ей обидное слово:
"Снова ты муха собачья, бессмертных стравляешь на битву".
(XXI, 385)

Пробить щит Афины Аресу не удалось, а она, хоть и женщина, обрушила на бога войны огромный камень. Описания стычек между богами встречаются еще во многих местах Илиады (песни V, VIII, XIV, XVIII и XXI). И вообще искать в ней нравственного примера деяний богов не приходится. Боги ведут себя сугубо эгоистически, не гнушаясь интригами и обманом. Они коварны, завистливы, мстительны, пристрастны и сластолюбивы.

Неудивительно, что у авторов греческих трагедий можно найти такие реплики в адрес богов, которые граничат с богохульством. У Софокла в "Антигоне" осужденная быть погребенной заживо за то, что, вопреки запрету, совершила погребальный обряд над телом своего брата, Антигона говорит:

"Несчастная, лишенная друзей,
Живая ухожу в обитель мертвых.
Какой богов закон я преступила?
Зачем — несчастной — обращать мне взоры
К богам, их звать на помощь, если я
Безбожной названа за благочестье?
Я, пострадав, могу, богам в угоду,
Признать вину, но коль ошиблись боги,
Не меньше пусть они потерпят зла,
Чем я сейчас терплю от них неправды".
(936—945)

В трагедии Еврипида "Ион" герой узнает, что был рожден смертной от Аполлона и брошен в лесу. В сильных и очень земных выражениях он осуждает своего божественного отца:

"Я все-таки не понимаю Феба...
Насиловать девиц, чтоб после бросить...
А дети? Потихоньку сплавил их,
И пусть их погибают. Что ему то...
Нехорошо... Могуч, — так будь и честен.
Кто из людей преступит, ведь небось
Того карают боги... Как же нам
Законы сочиняя, вы добьетесь,
Чтоб их мы исполняли, если их
Вы ж первые нарушить не боитесь?"

И далее в том же монологе:

"Забыли вы о правде. И клеймить
Людей за их пороки не ошибка ль?..
Коли богов пример перед людьми —
Кто ж виноват? Учителя, пожалуй" (!!)
(436—451)

Орест в одноименной трагедии того же автора винит Аполлона в том, что он приказал ему убить родную мать. А в трагедии "Геракл" достается и вседержителю. Отчим Геракла, Амфитрион, упрекает Зевса, допускающего убийство жены и детей Геракла:

"О Зевс! И это ты к моей жене
Всходил на ложе, и отцом Геракла
Тебя я звал — ты не был другом нам!
Неужто олимпийца пристыдить
Придется человеку! Амфитрион
Не предавал врагам сирот Геракла,
Как ты их предал, ты, верховный бог,
Умеющий так ловко все препоны
С пути к чужому ложу удалять".
(338—345)

Все это, естественно, заставляет Еврипида усомниться в самом существовании традиционных богов. В трагедии "Троянки" Гекуба — вдова троянского царя — молитвенно произносит:

"О ты, всего основа, царь земли,
Кто б ни был ты, непостижимый, — Зевс,
Необходимость или смертных ум, —
Тебя молю, — движеньем неприметным
Ты правильно ведешь судьбу людей".
(884—888)

Здесь божество уже представляется непостижимым.

Возможно, что сомнения и поиски нового бога с Еврипидом делили некоторые из его образованных современников. Но вряд ли такого рода колебания смущали большую часть афинских граждан. Традиционная вера предков всегда крепка в народной массе. Афиняне выслушивали дерзкие речи в театре, многие возмущались, иные сочувствовали, и все оставалось по-прежнему. Известно, что Еврипид, в отличие от его современника Софокла, популярностью не пользовался. Написав около 90 трагедий, он лишь четыре раза был удостоен первой награды. Сенека рассказывает, что однажды, когда один из героев Еврипида богохульствовал, возмущенные зрители потребовали прекратить представление. Еврипиду пришлось обратиться к публике и просить подождать конца трагедии, где безбожник понесет наказание.

В конце 30-х годов V века до н.э., уже в просвещенный "Век Перикла", Народное собрание Афин приняло постановление, по которому люди, не признающие богов или рассуждающие о небесных явлениях, могли быть обвинены как государственные преступники.

Однако безнравственность богов служила оправданием для безнравственных поступков людей. Об этом свидетельствует Аристофан. В комедии "Облака" происходит спор между Правдой и Кривдой. Обе стараются привлечь на свою сторону симпатии юного героя комедии. В монологе Кривды есть такие строки:

"Влюблен ты, соблазнил жену, поспал, попался мужу —
Погиб ты насмерть, — говорить ведь не умеешь. Если ж
Со мной пойдешь — играй, целуй, блуди, природе следуй!
Спокоен будь! Найдут тебя в постели, ты ответишь,
Что ничего не согрешил. В пример возьмешь тут Зевса:
И тот ведь уступал любви и обаянью женщин.
Так как же, чадо праха, ты сильней быть можешь бога?"
(1076—1082)

По замыслу автора симпатии зрителей должны быть на стороне Правды, но возражений по существу приведенной аргументации у нее в комедии нет.